[Kanjanifanart]

Название: Забыть прошлое
Автор: ЭННИ снег
Бета: tanyashii
Размер: миди
Персонажи: Шибутани Субару, Маруяма Рюхей, Йокояма Ю, упоминаются остальные участники группы, вымышленный персонаж Сухара, его жена, дети
Пейринг: МаруБару
Категория: слэш
Жанр: повседневность, ангст
Рейтинг: R — NC-21
Предупреждение: в тексте описывается сцена насилия над несовершеннолетним
Примечание:1) основное действие происходит в конце марта 2015 года, событие прошлого - начало октября 1997 года;
2) огромная благодарность  Фанни за помощь в разборе полетов и за логические консультации))))))))))))


Глава первая – «Сон»

Темно и сыро. Старый футон пахнет плесенью. От запаха не избавиться, ведь тело вдавлено в матрац. Лицом в матрац. Мутит. Но мальчик все же пытается. Пытается вывернуться. Чтобы можно было ударить. Пнуть, укусить, оцарапать. Сделать что-нибудь. Чтобы отпустил. Хоть на пару секунд. И убежать. Очень быстро. И очень далеко. Чтобы не догнал. Чтобы не было его рук повсюду. Сильных рук взрослого мужчины. Наглых рук. Рук, причиняющих боль. Одна из них давит между лопаток, не давая ни отползти, ни повернуться. Вторая стягивает с ягодиц джинсы вместе с бельем. Парнишка дергается еще отчаяннее. Но он слишком маленький, слишком худенький. Чтобы его сопротивления что-то значили для того, кто его держит. Почти пятнадцать лет разницы. В два раза тяжелее. А еще пиво. Две, три банки. Оно опьянило. Так, что даже не сразу понял, чего хочет старший приятель. А теперь поздно. И стыдно, и страшно. И больно!!! Член входит с трудом, разрывая тонкую кожу. Но все глубже и глубже. Мальчик из последних сил выгибается в спине, сбрасывая руку. Но его тут же придавливают к футону вновь. Всем весом. Мужчина ложится на него сверху. Не оставляя шансов. Трахая грубо. Приподнимая лишь свои бедра, чтобы резко опустить их. И так снова. И снова. И снова. И хрипло дышит, обдавая вонью перегара.
– Ааа… Не нааадо… Нееет… Нет!!!
***
Субару резко открывает глаза. Сбрасывает одеяло. Он задыхается. Он еще там. В своем страшном сне.
– Нет… Нет…
Чтобы понять, нужно время. Он оглядывается по сторонам. Конечно, он в своей квартире, а не в заброшенном старом доме, где они собирались с ребятами, чтобы выпить, покурить и поболтать о девушках. Субару был самым младшим в компании. Только исполнилось пятнадцать. А Сухара – самым старшим. Нет, он был взрослым. Двадцать восемь или двадцать девять. Высокий. Плотный. С тяжелой походкой. Бритый налысо. Он приносил им выпивку и порножурналы. И рассказывал пошлые истории. Подростки пьяно хохотали. Они были плохой компанией. Им нравилось так себя чувствовать. Нравилось, что на них обратил внимание клевый мужик. Многие из ребят были не интересны даже собственным родителям. А кого-то, наоборот, чересчур опекали. Как Субару. Дома он чувствовал, что ему не хватает воздуха. Прежде всего от заботы матери, которая словно не хотела видеть, что сын растет, что он уже не дошколенок. Ему нужна свобода. Нужна. Плохая компания давала свободу. И Сухара давал свободу. С ним можно было делать все, что дома нельзя. С ним было весело. До того вечера, когда…

Субару заставляет себя встать. Выходит из комнаты. На кухне, в одном из навесных шкафов – сигареты и кофе. Это то, что сейчас нужно: сигареты и кофе. Глубоко затянуться. И закашляться с непривычки. Он тяжело опускается на колени возле низкого столика. Руки дрожат. Обычно он не курит. И кофе совсем не любит. А хранит только для таких случаев. Для этих снов. О том, что случилось больше восемнадцати лет назад. Субару дотягивает сигарету почти до фильтра, сразу же прикуривая вторую. Сегодня было тяжело. Все слишком реально. Он до сих пор чувствует его руки на своем теле. И этот запах: плесени и алкоголя. Субару начинает мутить. Он вдыхает дым. Но этого мало, чтобы перебить, чтобы забить вонь, загнать ее назад в прошлое. Забыть о ней. Хоть на время. Только на время. Потому, что она вернется. Всегда возвращается. Уже восемнадцать лет. Он с трудом поднимается, чтобы приготовить кофе. Просто залить порошок кипятком. Это все, на что он сейчас способен. Не вкусно, горько, но тошнота отступает. И перед глазами проясняется. За окном почти утро. С чашкой в руках он возвращается в спальню, делает еще пару глотков, прежде чем взять мобильник и нажать на кнопку быстрого набора.
– Слушаю, – голос на том конце сонный: Йоко явно еще спал, – Субару, что-то случилось?
– Прости, мне просто нужно пару минут поговорить. Очень нужно. Понимаешь?
– Опять сон?
Было слышно, как Йоко перебирается из спальни в гостиную, чтобы не разбудить свою подругу. Дома он шаркал тапками, совсем как старый дед. Представив друга в домашнем халате с растрепанными волосами, Субару немного расслабляется.
– Да, опять он…
– Сколько сигарет выкурил?
– Кажется, две…
– Мне приехать?
– Не надо. Мы через несколько часов и так увидимся. К тому же, мне уже лучше…
– А голос дрожит…
– Ничего, еще пара сигарет и контрастный душ, и я перестану чувствовать себя маленьким беспомощным мальчиком, снова стану айдолом всея Японии.
– То, что шутишь, хорошо. Но, сигарет не многовато?
– Нормально…
– Давай я все-таки приеду. Не надо тебе сейчас быть одному.
– Ага, сигареты отберешь, кофе сам выпьешь. Нет уж. К тому же пока ты доберешься, меня здесь уже не будет. Посмотри на время.
– Да, похоже, у меня звонит будильник.
– У меня тоже скоро зазвонит. Все, Йоко, спасибо. Пойду собираться.
– Держись…

Субару нажимает отбой раньше, чем Йоко успевает закончить фразу. Забота друга раздражает и успокаивает одновременно. Ему действительно тяжело быть одному после этих снов. Но нельзя же каждый раз цепляться за Йоко. Вешать на него свои проблемы. Только потому, что он знает. Только потому, что видел слезы на лице Субару. Слышал его крики и тяжелое дыхание. Еще тогда. В годы их джуниорства. Когда двух мальчишек-ровесников поселили в одной комнате общежития. Не испугался в первый раз. Не назвал психом. Помог дойти до туалета, придерживал, пока рвало, потом умыл. В комнате заставил выпить воды и вновь уложил спать. И ни о чем не спросил. Сказал только: «Не бойся. Я же здесь, рядом. Тебя никто не тронет». Не стал расспрашивать ни во второй раз, ни в третий. Субару рассказал сам. Группа тогда была на своих первых гастролях. Много работы, двухместные номера. Они очень уставали. И Субару почувствовал себя виноватым, глядя на бледного друга с мешками под глазами, который, вместо того, чтобы отдыхать, возился с ним. Йоко выслушал его молча, а потом сказал, что он должен все забыть, потому что прошлого не изменить. И Субару старался. Он стал общительным, научился нравиться и женщинам, и мужчинам. Годы в агентстве дали многое. Субару был благодарен своей матери за то, что она, отчаявшись выспросить у сына, что с ним произошло, фактически заставила его сходить на прослушивание. А потом поддерживала и морально, и финансово, в то время, когда не было работы и надежды на дебют становилось все меньше. Сейчас все хорошо. Минул десятилетний юбилей. У группы много планов на будущее. Да и сольные проекты начали появляться.

Вот только раз в несколько месяцев возвращается этот сон. И он опять чувствует себя маленьким мальчиком, которого изнасиловали в заброшенном доме, а потом бросили там в грязи. Полумертвого от шока, боли и отвращения к самому себе. И эти слова: «Ты сладкий, словно, девочка» – он сказал их ему, когда уходил. Субару помнит выражение довольства на его лице. Он никогда его не забудет.
Будильник звонит слишком громко, и Субару понимает, что у него начинает болеть голова. Слишком много кофе и сигарет. Он отправляет очередной бычок в пепельницу и стягивает футболку. Нужно в душ. В ванной он делает воду горячей настолько, насколько можно терпеть. Струи обжигают тело. Смывают неприятные ощущения. Когда из-за обилия пара становится нечем дышать, а кожа краснеет, он меняет воду на холодную. Выдерживает лишь несколько секунд и с криком выскакивает из душевой кабины. Он не любит холод. Никогда не любил. А уж после той ночи тем более.

Он тогда очнулся от холода. Был октябрь. Когда днем он уходил гулять, было почти жарко, но в ночные часы температура не радовала. Он натянул трусы и джинсы, шипя от боли. И подтянул колени к груди, сжимаясь в попытке немного согреться. Это не очень помогло. Он лежал на старом футоне до самого утра – то проваливаясь в липкую темноту, то приходя в себя и дрожа от холода.

Впрочем, сейчас холодная вода – то, что надо, чтобы привести себя в порядок. С минуты на минуту должен приехать менеджер. Начало записи первого выпуска новой программы в десять утра. А место – где-то в глуши. Съемки займут несколько дней. Это все, что Субару может сейчас вспомнить. Но этого достаточно. Сумка уже собрана. Вещи в дорогу он тоже подобрал еще накануне вечером. Субару торопливо одевается, поглядывая на часы. Короткие волосы не требуют особого ухода, их достаточно высушить полотенцем. Он удовлетворенно смотрит на себя в зеркало, когда телефон сообщает, что машина подъехала.
Шапка, шарф, куртка, ботинки. Субару оглядывает квартиру, не забыл ли чего. Выключает свет и спускается вниз. Задняя дверца знакомой машины приоткрыта.
– Доброе утро, – он садится в салон и лишь потом замечает, что на заднем сиденье он не один.
– Доброе, Субару-кун, – Мару смотрит на него, широко улыбаясь, – мой менеджер заболел, и твой согласился забрать меня. Ты же не против?
– Против? Да нет. Сколько нам ехать, не знаешь?
– Часа три, не меньше.
Машина потихоньку трогается. И Субару понимает, что его отпустило. Совсем. Мару легкий. С ним уютно и комфортно. И еще как-то надежно. Субару откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Сон накатывает мягкой волной, давая возможность отдохнуть и телу, и сознанию.

Глава вторая – «Страх»

Субару сладко потягивается и лишь потом открывает глаза.
– Ты выспался? Мы приехали. Посмотри, какая красота! – Мару заражает своим весельем и энергичностью. – Мне здесь нравится.
Он уже выбрался из машины и оглядывается по сторонам. Субару следует его примеру. На улице морозно, и он, застегнув куртку, засовывает руки в карманы. Но действительно красиво. Небольшая уютная гостиница окружена лесом. Здесь пахнет свежестью, и еще лежит снег. Субару успевает сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем к ним выходит женщина средних лет. Видимо, хозяйка гостиницы. Обменявшись приветственными поклонами, они входят в здание. Менеджер уезжает: здесь нет необходимости в его присутствии.
– О, как здесь по-домашнему, – Мару восхищенно осматривается.
– Спасибо, мы стараемся, чтобы наши гости чувствовали себя здесь свободно. Словно приехали к старым друзьям, – женщина улыбается. Ей явно приятно внимание Мару и его улыбка. Субару тоже улыбается: место хорошее.
– Я провожу вас в комнаты, – хозяйка поднимается по лестнице на второй этаж, ребята за ней, – уже приехали операторы, они ушли в лес что-то подготовить . Приехали также Нишикидо-сан и Ясуда-сан. Они у себя, завтракают. Могу приготовить и вам. Прошу сюда, Шибутани-сан.
– А вы нас всех знаете?
– Конечно. Мы были очень рады, когда агентство выбрало именно нашу гостиницу. Мы с мужем очень старались.
– С мужем?
– Да. Это наш семейный бизнес.
– Значит, здесь постоянно живут только двое?
– Четверо. У нас сын и дочь. Они помогают после школы. Маруяма-сан, для вас комната чуть дальше по коридору.
– А эта занята? – Мару показывает на дверь напротив.
– Нет, но вид из окна хуже.
– Ничего. Мы же в них только спать будем. А вот поесть я бы не отказался. Субару-кун, ты как?
– Пожалуй. У вас европейский стиль. А кухня?..
– Японская. Но если вы хотите…
– Нет-нет. Что-нибудь типа онигири подойдет. И чай. Зеленый, если можно.
– Мне тоже самое. Субару-кун, может вместе позавтракаем?
– Где у вас можно поесть?
– Внизу есть столовая.
– Тогда мы спустимся.
Субару кивает одногруппнику и входит в комнату. Она небольшая и уютная. С двуспальной кроватью, шкафом и двумя креслами у окна. Он бросает на одно из них вещи и опускается во второе. Гостиница стоит на склоне холма, и перед ним только лес. Много километров нетронутой природы. Отсюда даже дорога, по которой приехали, не видна. Вот бы сюда на несколько дней просто так. С гитарой и собственными мыслями. В голове даже пронеслось что-то пока неуловимое: о двоих затерянных в лесу, о счастье быть самим собой…

Стук в дверь перебивает мысли Субару.
– Ты идешь? – Мару заглядывает в комнату. – Ух, ты, какой вид!!!
– Может, зря ты номер поменял?
– Ну, я же всегда могу прийти к тебе. Если пустишь, конечно. Пустишь?
– Ты уже вошел.
– Но не сейчас…
– А когда? Ночью? Вряд ли ночью вид такой же красивый.
– Я найду, на что полюбоваться…
– Что?
– Ничего. Пойдем есть.
Субару подозрительно смотрит на одногруппника, пытаясь понять, что тот имел в виду. И неожиданно для самого себя краснеет.
– Мару, ты извращенец.
– Нет, я – Мару, – тот хитро улыбается. – Ну, пойдем, я умираю от голода.
Субару поднимается, едва сдерживая смех. Они идут вниз и сталкиваются с хозяйкой, которая ведет в номер только что прибывшего Окуру.
– Ваш завтрак готов. Муж ждет вас в столовой. Пожалуйста, проходите, – она показывает им направление.
– О, а чем здесь кормят?
– Раздевайся и приходи – узнаешь, – Мару подмигивает Окуре и тянет Субару за собой. За двери из стекла, в комнату с несколькими столиками. Один из них накрыт. Тарелки, чашки. В дальнем углу – крупный мужчина в белом фартуке и с длинными с проседью волосами, аккуратно собранными в хвост.
Субару не сразу понимает, почему так трудно дышать. От запаха свежести не остается и следа: вокруг вонь перегара и плесени. И двинуться невозможно, как будто что-то держит, кто-то держит. Он не слышит голоса зовущего его Мару. В комнате, совсем рядом, находится Сухара. Постаревший, обрюзгший, но это он. Субару выворачивает прямо на пол, себе под ноги. А потом он чувствует, что падает. Назад. В свой страшный сон.
Мару едва успевает его подхватить. Лицо у него испуганное, он что-то говорит, но Субару не понимает, что. Только чувствует, как его голову приподнимают повыше, а потом кто-то подходит. Субару сжимается, но это Йоко.
– Дыши, Субару!!! Ты слышишь меня?!! Дыши!!! – он кричит и несильно ударяет по щекам.
Субару с трудом втягивает воздух. Первый хриплый вдох. Его горло сдавлено. Как тогда. Он хватается за руки, которые его поддерживают. Выдох. Второй вдох. Третий. Ровнее. Легче. Картинка перед лазами становится четче. Но тело дрожит. Он хочет думать, что ему показалось, но знает, что это не правда. Он видел именно его.
– Йоко, он здесь…
– Что?.. Кто?..
– Он – хозяин этой гостиницы.
– Не может быть.
– Я только что его видел.
– И где он сейчас?
– Не хочу знать.
– Ладно, давай мы поможем тебе встать.
Но встать сложно. Ноги не держат, и Мару подхватывает его на руки.
– Я отнесу тебя в комнату. Только ты больше меня так не пугай. Ладно?
Субару молча кивает. Ему холодно. На кровати он тут же сворачивается, подтягивая колени к груди. Как тогда. Пытается согреться. Но не помогает. И одеяло, которым его накрывает Мару, словно не греет. Субару всего трясет. Холодно. И страшно. Он ведь где-то рядом. Может быть, за дверью. Такой же большой и, наверное, такой же сильный. С ним не справиться. Опять с ним не справиться. Нужно спрятаться.
Субару судорожно пытается выпутаться из одеяла. По его лицу текут слезы, опять начинает тошнить. Он не сразу понимает, что его держат.
– Субару, куда ты? Что с тобой?
Мару стоит возле кровати, пытаясь уложить его назад в постель. Субару толкает изо всех сил. Только что вошедший Йоко бросается на помощь одногруппнику, но Субару выкручивается из их рук на пол, падает на пол и пытается заползти под кровать. В последний момент Мару удается схватить его и прижать к себе.
– Субару, это я. Ты меня узнаешь? Это же я. И Йоко здесь. Мы ничего тебе не сделаем. Мы хотим помочь.
Субару тяжело дышит и сильно дрожит, но не пытается вырваться.
– Мару, побудь с ним. Я вызову врача и переговорю с режиссером и ребятами. Съемки уже должны были начаться, и все волнуются.
– Хорошо, иди.
Субару слышит этот разговор, словно, через вату. Он устал. Он как будто и там, и тут. Это тяжело. Он не понимает, кто он: подросток, которого только что изнасиловали, или взрослый мужчина, вновь вернувшийся в самый страшный момент своей жизни. Он чувствует, что хватка немного ослабевает, и ему рукой вытирают лицо. Рука какая-то... "своя".
– Мару?..
Он словно только сейчас увидел, кто его держит.
– Точно, это я, Мару. Ты меня узнаешь?
– Да… Здесь только ты?
– Сейчас Йоко вернется.
– Йоко? Это хорошо… Но ты не уходи, пока он не пришел…
– Я, и когда он придет, не уйду. Буду все время рядом. Буду тебя держать, и греть, и разговаривать с тобой. И смешить, и на руках носить, и ото всех защищать.
– Я что, девчонка? – Субару непроизвольно улыбается и откидывает голову на плечо Мару.
– Ни капли не похож. Ну, то есть раньше можно было принять, а сейчас эта твоя стрижка, усы и борода… Очень странная девушка…
Он говорит и говорит, но Субару уже не слышит. Истерика окончательно сходит на нет, сменяясь сном. Не глубоким и беспокойным. Но организму нужен хотя бы такой.
Мару успевает предупредить Йоко, поднеся палец к губам, и тот входит в комнату на цыпочках. Но Субару все равно просыпается, резко открывая глаза и дергаясь.
– Тихо, это я. Все хорошо.
– Ты видел его?
– Я спросил у хозяйки, она сказала: муж уехал в город на пару дней. И еще она вызвала местного врача. Пусть сделает пару успокоительных уколов. Тебе надо отдохнуть. Ладно?
– Ладно… А съемки?
– Я сказал, что у тебя высокая температура. Отснимут сначала Хину с Окурой и Ясу с Рё. И температура, думаю, и правда есть. Тебя по-прежнему трясет. А ты на полу. Давай-ка мы уложим тебя в постель.
Субару чувствует, как Мару опять поднимает его и аккуратно укладывает на мягкий матрац. Но не отпускает. Ложится рядом, продолжая прижимать его к себе.
– Я попытаюсь его согреть.
– Ладно, – Йоко накрывает их обоих одеялом, – тогда я еще ненадолго уйду. Нужно встретить врача.
Субару провожает его взглядом. Теплое дыхание в шею. Совсем не такое, как тогда. Приятное дыхание. Успокаивающее и согревающее. Он вновь засыпает. На сей раз глубоко. Он не слышит, как приходит врач, как проверяет пульс. Как делает укол. Как переговариваются Йоко и Мару. Он спит. Чувствуя, что сейчас с ним ничего не может случиться. Потому что рядом те, кто защитит. Он не один.

Глава третья «Признание»

Субару просыпается, лежа головой на плече Мару. Ему еще не приходилось так спать. Это смущает. Он откатывается чуть в сторону.
– Говорил, что я не похож на девушку, а ведешь себя со мной, как с девчонкой.
– А мне парни тоже нравятся.
– Что?
– Я – би.
– Ты серьезно?
– Конечно?
– И давно?
– А что?
– Ты так спокойно об этом говоришь…
– Я пугаю тебя своим признанием?
– Наверное, нет… Я удивлен просто…
– А я рад, что наконец тебе сказал.
– Спасибо…
– Не за что… Теперь ты вытолкаешь меня из своей кровати и будешь презрительно смотреть?
– С чего бы?
– Значит, есть другие варианты?
– У меня нет права так делать. Ты мне помог. К тому же, я – гей…
Последние слова Субару произносит чуть слышно, глядя в потолок. Но Мару не просит повторить, он только приподнимается, чтобы заглянуть Субару в глаза.
– Тебе плохо от этого?
– Что?
– Ты стыдишься этого?
– А ты гордишься? Впрочем, твоя беда лишь наполовину.
– Почему беда? Если мне нравится человек, какая разница, какого он пола? Красивая девушка, красивый парень. Я смотрю в разные стороны и вижу красоту. Вот ты – очень красивый.
– Ага, особенно сейчас.
– Твоя красота всегда с тобой. Где бы ты ни был и какой бы ты ни был: на сцене с гитарой в ярком костюме или дома в тренировочных штанах и старой майке. И здоровый, и больной. Ты мне очень нравишься. Только тебя кто-то обидел. Давно. Может, еще в детстве? Но тебе больно до сих пор. И себя ты не любишь, потому что тебе кажется, что ты похож на него. Похож просто тем, что твой взгляд иногда задерживается на парнях. И на мне в том числе. Очень заинтересованный взгляд. Я замечал. И замечал, как ты себя упрекаешь за это.
При упоминании о нем у Субару учащается пульс, и дышать становится трудней. Как он мог забыть? Забыть, где находится, и кто вновь появился в его жизни. Человек, который сделал так больно. Не просто изнасиловал. Он убил возможность любить. Когда Субару был младше, он пытался встречаться с девушками. Как все. Но это было бесполезно. Мару прав: ему нравятся парни. Нет, не Сухара сделал его геем. Он им родился. И тогда, будучи подростком, сам тянулся к старшему товарищу. Впрочем, другие ребята тоже тянулись. Кто-то видел в нем отца, которого не было, кто-то – старшего брата. А Субару сам не понимал тогда, что тянуло его к парню, которого все называли бандитом. Но осознавал, что приятельские прикосновения приятны. Как потом, несколько лет спустя, были приятны прикосновения Такки. Его объятья, знаки внимания и недвусмысленные намеки. Очень хотелось позволить любить себя и влюбиться самому. Но Субару не разрешил. Сон тогда снился каждую неделю. И Субару оттолкнул. Грубо. Обидел. И обиделся сам. На Такки, на себя, на все вокруг. Сделал эту дурацкую татуировку, от которой теперь шрамы. Шрамы на руке, шрамы на сердце. Первые уже не болят, вторые будут кровоточить всю жизнь. Этого факта ничто не изменит. Даже если бы он мог посадить Сухару в тюрьму или даже убить, легче не станет. А этот подонок живет. Жена, дети. Свой бизнес. Как будто ничего и не было. Его жена сказала: они знали, кто к ним приедет. Он знал. Или нет? Или он просто забыл худенького паренька на старом футоне? Его крики, его слезы и мольбы прекратить.
– Субару, Субару! Успокойся! Ты слышишь? – Мару склоняется над ним, вытирает слезы. Он осторожно, но настойчиво разжимает пальцы, которыми Субару вцепился себе в волосы. Он берет его руку в свои ладони и легонько массирует.
– Все… Все нормально… – Субару возвращается мыслями к себе в комнату. Постель сбита, одеяло сброшено на пол. Мару лежит совсем близко. На нем только футболка и боксеры. На самом Субару одежды не больше. Но он не помнит, чтобы раздевался. И не может понять, сколько проспал.
– Который час?
– Только что пробило полдень. Полдень среды.
– Но мы же приехали…
– Да, ты проспал больше суток. Мы с Йоко не знали, что делать: будить, не будить. У тебя была высокая температура – ты то дрожал, как осиновый лист, то становился совсем мокрым. Мне пришлось дважды полностью тебя переодеть.
– А? Не помню…
– Ты не просыпался.
– И ты все время был со мной?
– Конечно. И Йоко постоянно заходит.Он беспокоится, что ты голодный. Даже врачу звонил. Но тот сказал, что тебе прежде всего нужно выспаться. Но сейчас ты проснулся и должен поесть.
Мару дотягивается до прикроватной тумбочки со своей стороны. На ней пара термосов.
– Хозяин гостиницы еще в городе, но хозяйка очень за тебя переживает. И дочка её – представляешь? – твоя фанатка. Как узнала, что ты заболел, расплакалась. А час назад принесла вот это. Сказала: "мама приготовила чай и рисовую кашу". Поешь?
Субару молча кивает. Какая ирония судьбы: дочка – фанатка того парня, которого когда-то изнасиловал отец. Жизнь – чуднáя штука.
– Ты что? Я могу сам поесть…
– А я так хотел тебя покормить… Нельзя? – Мару сидит, держа в руках ложку с кашей. Он смущенно улыбается, но в глазах прыгают озорные чертики.
– Тогда помоги мне сесть и дай сначала чая.
Пить действительно хочется сильнее. Немного кружится голова, и в теле неприятная слабость. Чай утоляет жажду, и Субару съедает несколько ложек каши. Она вкусная, легкая, немного сладковатая. Напоминает ту, что в детстве варила мама. И кормила так же, как это делает сейчас Мару: немного дует на ложку, чтобы он, Субару, не обжегся. Вот только мама не целовала в губы, слизывая остатки каши.
Субару смотрит на одногруппника удивленно. Но желания увернуться не возникает. Не страшно и не противно. Скорее приятно и как-то правильно. Только смущает. Субару чувствует, что опять краснеет, и пытается пошутить.
– Я что-то пропустил, пока спал?
– Многое. Но еще больше упустил, когда все эти годы просто смотрел на меня и ничего не делал. Ешь.
Он фактически затыкает Субару рот сначала ложкой, когда тот хочет что-то возразить, а потом – своими губами. Нежно, но настойчиво. Это уже не просто облизывание, это настоящий поцелуй. Субару едва успевает проглотить кашу, когда язык Мару оказывается у него во рту. Пару секунд он позволяет ему просто быть внутри, а потом отвечает на поцелуй. Неожиданно даже для самого себя. Мару улыбается глазами. Он осторожен и ласков. Субару понимает, что никогда еще поцелуй не был так приятен. Он закрывает глаза, позволяя Мару вести.
Дверь открывается неожиданно, без стука.
– О, я смотрю, больному лучше!!! – Йоко улыбается широко. На его лице ни капли смущения. А вот Субару сползает вниз по спинке кровати на подушку, чувствуя, что его щеки пылают огнем. Краем глаза он видит, как Мару ставит тарелку с ложкой обратно на тумбочку, облизывая губы.
Йоко не обращает внимания на их смятение.
– Похоже, пока меня не было, вы прошли несколько этапов на пути к выздоровлению. Это хорошо. Потому что сейчас будет самый важный.
– Ты его привез? – Мару поднимает голову и озадаченно смотрит на Йоко, а потом с беспокойством на Субару.
– Кого? Кого ты привез? – но Субару и сам уже знает ответ. Его начинает трясти. – Нет… Нет! Я не могу!
– Ты должен с ним встретиться.
– Зачем? Что я ему скажу? Что он мне скажет? Что ему жаль?! Или что не жаль?! Ты говорил: нужно забыть прошло! Я уеду отсюда и забуду!!
– Ты не можешь забыть уже восемнадцать лет. Твой сон будет повторяться снова и снова.
– А если я с ним поговорю, кошмар пройдет?! Ты можешь мне это гарантировать?! – Субару срывается на крик.
– Нет, не могу. Но это человек – твой страх. И пока ты не победишь этот страх, ты будешь бояться! Бояться любить, бояться жить!
Субару судорожно цепляется руками за простыню. Ему страшно, он не хочет этой встречи. Мару придвигается к нему, обнимает.
– Субару, тебе нечего бояться. Я рядом, Йоко рядом. Да и ты сам… ты же сильный… ты справишься… а мы поможем.
– Прости, Субару, но тебе придется через это пройти. Он уже здесь и ждет, когда я его позову. Он в курсе, что я все знаю. И он очень боится, что его семья тоже обо всем узнает.
– Боится? Он боится?
– Тихо, тихо. Все, что ты хочешь сказать, ты должен сказать ему.
Субару вцепляется в руки Мару. Тот обнимает его сзади, позволяя полностью откинуться спиной к себе на грудь. Так хорошо, так безопаснее.
***
Сухара входит, низко склонив голову, и почти сразу опускается на колени. Он толстый и неопрятный. Волосы висят мокрыми прядями, закрывая лицо. Йоко закрывает за ним дверь, отрезая пути к отступлению для обоих.
– Сухара, ты что-то хотел сказать, – в голосе Йоко ни капли почтения к старшему, но много ненависти. И Субару понимает, что, видимо, Сухара так же, как и он сам, не хотел этой встречи. Недаром ему так срочно понадобилось в город. Он сбежал. А Йоко его нашел и заставил приехать.
– Я прошу прощения за свои действия тогда… Я был пьян… Я не хотел… Мой босс… Его арестовали… Девушка… Меня бросили… А ты… вы были так близко… Я виноват… Очень виноват… Не говорите моей жене… Умоляю… Дети… Они…
Он не говорит, а, скорее, бормочет: быстро, негромко. Как будто это обрывки подготовленной речи, которую написали заранее, но от волнения и страха говорят только то, что могут вспомнить.
Субару рад, что Мару рядом, что он поддерживает его, потому что бессилие накатывает волной. Ему нечего сказать этому человеку: тот слишком жалок, слишком ничтожен. А Субару так боялся его! Даже смешно. А потом накатывает злость.
– Отпусти, – просит он Мару, и тот разжимает руки.
– Значит, боишься, что дети узнают? Дочка узнает? Говорят, я ей нравлюсь. Да, вряд ли она поймет папочку, – он спускается с кровати. – А жена? Уйдет?
– Она выгонит… Это ее гостиница, – Сухара едва шепчет. – Хотя, скорее, убьет…
– Значит, боишься ее, боишься детей, боишься меня? А тогда ничего не боялся.
– Я очень виноват… Простите… – он прижимается лбом к полу, судорожно рыдая.
– Я тоже плакал тогда, помнишь?
– Мне стыдно…
– Ты помнишь?!
– Да, я помню…
– Помнишь?!
– Помню! Я все помню! Я все эти годы помнил… Я сам не знаю, почему… Я же никогда… Мне вы, мальчишки, нужны были для мелких поручений. Избить
кого-нибудь, напугать… Вы же малолетки были, спрос с вас небольшой по закону. Вот и приваживал вас пивом и сигаретами. А потом… тогда… в тот вечер… как будто и не я это был. Меня через месяц посадили. За кражу. Три года в тюрьме провел, вышел, женился, дочка родилась, потом сын. А потом однажды вас, Шибутани-сан, на рекламном плакате увидел. Узнал сразу. И испугался.
– Зачем же свою гостиницу для съемок предложил?
– Так это жена. Очень дочке хотелось вас увидеть не на сцене, а в жизни. Она и на концертах ваших бывала, и передачи смотрит. А я в панике был. Была надежда, что не помните вы меня. Все-таки много лет прошло. Но как в столовой вам плохо стало, я сразу все понял. Прыгнул в машину – и к матери. Даже не помню, как ехал. А потом Йокояма-сан меня нашел.
Сухара размазывает по лицу слезы вперемешку с соплями. Часть этой жуткой смеси попадает на волосы. Субару становится противно.
– Убирайся.
Сухара смотрит неверяще.
– Пошел вон, – Йоко толкает его ногой по направлению к выходу. – И чтобы до конца нашего пребывания здесь тобой не воняло. Ты понял?
– Да… да. Я понял. Я уеду прямо сейчас.
– Это только из уважения к твоей жене и детям. Ты понял?
– Да… да.
Он почти выползает из номера. Как хорошо, что сейчас день и все заняты съемками. Никто не увидит странного поведения хозяина гостиница. Только если его семья. Но это уже его проблемы.
***
Мару поднимается с кровати, молча подходит, так же молча обнимает, прижимает к себе. Это хорошо, потому что Субару едва стоит на ногах. Глаза слипаются, как будто он не проспал больше суток.
– Я хочу спать…
– Хорошо, пойдем. Все хорошо?— Мару придерживает, помогая вернуться в постель.
– Да. Спасибо, Йоко… что привез… что заставил… что и меня заставил…
– Брось, не за что благодарить. Отдыхай.
Йоко уходит, тихо закрывая за собой дверь.
Субару уютно и тепло в объятьях Мару. Он кладет свою голову ему на плечо, закрывает глаза и медленно погружается в сон. Почему-то он уверен, что это будет спокойный сон. И завтра будет такой же, и послезавтра. Кошмар больше не вернётся. Прошлое, кажется, наконец-то осталось в прошлом.

Эпилог

– Мару, я не уверен, что готов.
– А я вижу, что готов. Твой член говорит за тебя.
– Нет, нет… Да. Мне так нравится. Можно так еще? Мару, ну, ты же знаешь, о чем я.
– Не волнуйся. Все будет отлично. Ну, по крайней мере, хорошо. Я постараюсь. Ты расслабься. Сегодня покажу тебе, как надо доставлять удовольствие. Мастер-класс от Мару-чана.
Он возвращается к прерванному занятию. Лаская кончиком языка внутреннюю сторону бедра, Мару улыбается тому, что Субару все-таки сбрил черные завитки волос вокруг члена, мошонки и даже ануса. Теперь кожа гладкая и нежная. Мару с удовольствием касается ее губами и слышит тихий стон. Субару еще пытается сдерживаться. Хотя ему явно хочется большего. Его член твердый, как камень. Впрочем, и сам Мару на пределе. Он открывает бутылочку со смазкой, выливает часть содержимого себе на ладонь и скользит ею вниз, между ягодиц, потихоньку вводит один палец в узкое сжатое отверстие. Субару дергается от проникновения. И Мару тут же замирает. Не желая причинить боль. Чтобы отвлечь, смыкает губы на его члене. Это они уже прошли. Это нравится. Субару поднимает бедра вверх. Чтобы получить больше. И Мару заглатывает глубже, одновременно начиная двигать пальцем, растягивая и лаская, стараясь понять, какие движения доставляют больше удовольствия. Постепенно он добавляет второй палец и даже третий и чувствует, что Субару начинает подаваться ему на встречу, нетерпеливо насаживаясь на них. Больше сдерживаться Мару не может. Он заканчивает минет, не давая кончить. Смазывает свой возбужденный орган и склоняется над Субару, целуя в губы.
– Просто расслабься.
Субару сильно возбужден. Он тяжело дышит и больше не сдерживает стонов. Слишком много ощущений. Легкая боль и то лишь в первые секунды. А потом все сливается в единое удовольствие. Мару ускоряет ритм, а потом совсем срывается, прижимая Субару к постели, целуя и чувствуя, как между их телами растекается влага. Субару уже не стонет, он кричит, выгибаясь в спине. Мару кончает вслед за ним, даже не успев выйти, и без сил падает рядом. И тут же обнимает, притягивает к себе поближе. В квартире Субару, куда они приехали вместе сразу после окончания съемок в лесу, довольно прохладно.

– Ну, как, я был хорош? – он еще пытается отдышаться. Субару просто кивает. Сквозь пелену удовольствия ему в голову начинают приходить мысли. Беспокоящие. С вопросами, на которые пока нет ответа. Впервые за много лет рядом с ним человек, с которым хорошо. Может быть, именно он станет тем, кого можно будет назвать «любимый»? Но как же мама, другие ребята из группы, все агентство, фанатки? Поймут ли? Примут ли?
– О чем задумался?
– О нас. О любви. О будущем.
– Сколько мыслей приходит в твою голову после оргазма. Я возьму это на заметку.
– Не смущай меня.
– Ты все еще смущаешься от слова оргазм? Субару, прекрати. Или я прямо сейчас начну второй раунд. Ты готов? О, готов. Тогда проверим, как ты усвоил урок.